Заезжие торговцы называли наш город «Азовским Ливерпулем», признавая его одним из самых оживлённых русских портов. В начале XX века в одном специально посвящённом Ростову-на-Дону французском издании, выпущенном в Париже, давалась следующая характеристика: «Южно-русский Чикаго! Растёт, как на дрожжах!»
А известный русский писатель и путешественник  Евгений Львович Марков, посетивший наш город в середине 80-х годов XIX века, в своих «Очерках Кавказа», опубликованных в 1887 году, главу, посвящённую Ростову-на-Дону, назвал так: «Кабак-город».
«Когда поедете, — писал Марков, — по широкой Садовой улице, мимо английских магазинов, немецких пивных, французских парикмахерских, итальянских «эспонецо» (от лат. expono — выставляю, показываю — Прим. авт.) разных мраморных изделий, когда забежите в тенистую, на итальянский манер, столовую-залу гостиницы Челокова с олеандрами на улице, с хорошим французским поваром, — вы ещё можете с некоторою натяжкою оставаться мысленно в Ливерпуле. Тут даже ярко-зелёные, красным расписанные кадки с квасом, очень кстати торчащие на каждом углу, взамен фонтанов, прячутся под иноземное имя. Тут даже русский квас рекомендует себя «баварским», и недостаёт только вывесок о продаже голландской махорки или португальской сивухи… Но своротите только с этой «благопристойной тропы лицемерно промощённой Европы через азиатскую грязь в один из таких же широких, как бы заново расчищенных переулков Ростова, и вы сейчас же, всеми своими порами, на каждом шагу почуете …кабак-город…»
Уроженка Нахичевани-на-Дону, известная советская писательница Мариэтта Шагинян, хорошо знавшая дореволюционный Ростов, в своём романе «Перемена» давала ему следующую характеристику: «На узле хлебного и угольного пути, где пролетает поезд, знакомый москвичам и петербуржцам по летнему следованию на Минеральные, стоит город, построенный спекулянтами для спекуляции, — Ростов-на-Дону… Весь он из конца в конец прорезан одной торговой жилой, от вокзала и до заставы».
Для жителей Ростова-на-Дону, тех, кто мог сопоставлять и сравнивать, снисходительно оглядывая соседние города,   биография их родного города всегда была предметом особой гордости. Ростовцы (слово «ростовчане» появилось намного позже) особо подчёркивали: «Ростов — это вам не Таганрог и не Новочеркасск. Те, известное дело, насаждены искусственно. У одного крёстным отцом был царь Пётр, у другого — Александр Первый… А Ростов населился сам по себе, без казённых нянек…»
Приезжих, в особенности  в тёплое время года, Ростов-на-Дону всегда удивлял своим напряжённым трудовым ритмом. В большинстве не только уездных, но и других губернских городах Российской Империи течение жизни было размеренным, если не сказать ленивым.

К слову сказать, в большинстве российских городов по сравнению с Ростовом-на-Дону подобная «тишь да гладь» продолжается и в настоящее время… А здесь, на берегу степной реки, всегда кипела азартная авральная работа. На густо заставленном судами Дону, на кишащем тысячами людей берегу, на железнодорожных станциях, на фабриках и заводах, в конторах и даже просто на улицах. Создавалось впечатление, что все куда-то спешат, зачем-то торопятся, что весь город просто-напросто в сути своей всегда обуян жаждой наживы…
Французский консул в Одессе, путешественник, учёный-геолог Ксавье Оммер де Гелль, посетивший в 1840 году Ростов-на-Дону со своей женой, писательницей Жанной-Аделью Оммер де Гелль, охарактеризовал его как «небольшой красивый город». При этом де Гелль отмечает, что он не похож на другие русские города. «Здесь нет этих прямых линий, холодных и монотонных, которые преследуют путешественника от одного конца империи до другого. Здесь неровность почвы и необходимость приблизиться к реке заставили жителей строить их дома неправильно, благодаря чему получается столь же разнообразный, сколько и живописный вид… Также и общество в Ростове несравненно приятнее, чем в большинстве губернских городов… Здесь полное смешение народностей, вкусов, понятий, и каждый устраивается великолепно».
«Вещь, — продолжает де Гелль, — чрезвычайно удивившая нас и показавшая нам, насколько либеральные идеи в ходу в этом городе, это — учреждение своего рода казино, где соединяются все классы общества по воскресеньям для танцев и развлечений. Этому мы не видели примера в другом месте.
В этом казино — большая танцевальная зала, прекрасный сад, бильярд, ресторан, всё — чего можно пожелать в подобном учреждении. Хотя вход туда бесплатный, высшее общество не видит в этом затруднений и танцует с таким же удовольствием, как и в аристократической гостиной. Всякое различие положений и чинов здесь изглажено: чиновники, купцы, жёны офицеров, молодые работницы, иностранцы, все классы соединяются здесь, и в результате этого смешения получается смесь, разнообразная и занятная, напоминающая своею весёлою непритязательностью парижские загородные балы. Всё поражает иностранца в этом городе, в котором если есть что русское, так это чиновники, в отелях — отличные рестораны, комнаты, снабжённые кроватями со спальным бельём (вещь, неслыханная во внутренней России), и много другого, что с трудом найдёшь и в Одессе».
Де Гелль проводит параллель между Ростовом и Одессой не только потому, что Одессу он хорошо знал, будучи французским консулом в этом городе. И Одесса и Ростов-на-Дону являли собой новый тип российских городов. Один из русских путешественников в середине XIX века так характеризовал наш город: «Созданный всецело развитием денежного хозяйства, обязанный своим возникновением и развитием торговому обмену, особенно с Западной Европой, Ростов уже в 40-гг. (XIX века — Прим. авт.) был типом нового города, — города, который, подобно Одессе, не походил на старые российские города. Совершенно правильно вспоминают об Америке, говоря о росте и характере Ростова».
Может, тогда и было положено начало знаменитой байке о двух южных городах с практически одинаковым менталитетом своих жителей, которые решили породниться?.. Может, тогда и возникло самое знаменитое прозвище нашего города — «Ростов — ПАПА», а Одесса стала «МАМОЙ»?
Ростов-на-Дону ещё только набирал силы. Его мощь, его живой характер отразятся в формах архитектуры, в застройке его центра, его портовых сооружениях, фабриках и заводах. Всё это произойдёт позднее, во второй половине XIX — начале XX вв.
Благодаря экономическим выгодам своего положения Ростов-на-Дону рос, как никакой другой город в России. В 1797 году население Ростова составляло всего 1788 человек, которые жили на 8 улицах и 6 переулках. Если виртуально наложить карту Ростова того времени на современную карту, то получится, что весь город практически «умещался» в квадрате: ул. Б.Садовая — пр. Ворошиловский — р. Дон — р. Темерник.
В 1841 году население уже составляет 9050 человек, в 1860 году — 17574 жителя, а перепись 1897 года показала уже 119071 человек.
Один из местных поэтов того времени написал:
…Сей град
Стяжал название Ростова
Совсем недаром. Он растёт,
Как гриб в дождливую погоду…
Некоторые досужие статистики, дабы усилить впечатление говорили: «Плюсуйте ещё и Нахичевань, и Гниловскую с Александровкой. Что это, как не ростовские пригороды?..» И если «приплюсовать», то получалось очень даже внушительно: в конце XIX века всего н

Рубрика: История - Ваш отзыв

Метки: гостиница, кровать, москвич, ресторан, удивление