«Да будет на века криком
отчаяния и предостережением для человечества это место…»

Польша. Дано ли объяснить, что я ощутила за неделю своего пребывания в этой стране? Даже исключительно богатый лексикон русского языка не в силах описать эмоции столь сильные…
Казалось бы, обычная заграничная школьная экскурсия по местам, связанным с еврейством. Такая уж традиция в Израиле — возить еще не сформировавшихся духовно подростков в выпускном 12-м классе в страну, где когда-то их народ был ее составляющей частью. Я проживаю в Израиле уже третий год, заканчиваю школу в рамках программы НААЛЕ. Итак, пришел и мой черед увидеть источники радости и бедствий моего народа, назову их конкретно — «Жизнь» и «Смерть».
Экскурсия представляет собой чередование достопримечательностей, связанных как с первым, так и со вторым. В силу своего выбора, я ехала за «Смертью» — увидеть Лагеря Смерти, рельсы, поезда, бараки, фильмы, в то же время уклоняясь и почти игнорируя предшествовавшую всей Катастрофе «Жизнь» польских (и не только) евреев. Именно это, я думаю, и ударило по моему восприятию и работе сознания, опираясь к тому же на природную эмоциональность и болезненную впечатлительность моей натуры. 

БИРКЕНАУ.

Первый лагерь, который я увидела. И — сразу же заработала, зашевелилась фантазия, пытаясь дойти только до одного: «Здесь все это происходило, здесь стояли поезда, вот на этих самых рельсах, а вот здесьпроисходила селекция, а вот здесь…» Но, как я ни старалась, механизмы защиты сознания сдерживали поток ощущений, который бился о «плотину», отделявшую материальность от понимания, принятия действительности. Внутри все вопило: «Этого не было! Это происходило не здесь, не на этой земле, поросшей сочной зеленой травой!» И фантазия сдавалась. На время. 

АУШВИЦ 1.

Знаменитые проклятые блоки вызывали ощущение обычного музея. Страшно было от информации о происходившем в них, но «осознание» так и не пришло. Лишь грусть и тихая боль в сумерках, а затем и в темноте Освенцима…

ПЛАШОВ.

Этот неровный, ярко-зеленый и почти приятный взгляду (!) пустой ландшафт очерняет лишь монумент в память о событиях, описанных в фильме «Список Шиндлера». Фантазия отключилась.

МАЙДАНЕК

В этом месте работа всех механизмов защиты сознания пошла прахом..»Плотину» прорвало. 
Стоя на треугольной площадке, где людей криком или мановением руки отправляли на смерть, где решались судьбы, я почти разочаровалась в своей фантазии.
Однако, войдя в здание, поделенное на несколько, идущих одна за другой комнат и услышав, что происходило в стенах первой комнаты, я начала метаться среди своей группы. Мн повсюду мерещилисьраздевающиеся люди. Гид попросил всех пройти в следующую комнату. Я пошла вслед за всеми, ужасаясь самой картине: толпа людей заходит в …заглянув туда, я увидела трубы и души! Попятилась, качая головой от осознания ужаса, резко обернулась и наткнулась на объятия моей классной руководительницы, задрожала и застонала…
Я не дошла ни до душей, ни до газовых камер, которые были дальше, и без них я начала осознавать. Много слез было выплакано на тот холодный бетонный пол.. Идя по территории лагеря в солнечный, но прохладный день с чувством, словно меня унижали и били ногами несколько часов подряд, я попала в какое-то состояние транса.

В этих местах очень сильная негативная энергетика, чувствительный человек ее ощутит и по сей день. В противоположность Биркенау, где вся человеческая сущность вопила против поступавшей информации, в Майданике я почти с легкостью понимала и принимала происходившие там события (насколько дано 18-летней девушке это понять, если вообще дано): «Да, это было здесь». Тем временем, душевные силы, как и физические, ослабевали и, войдя в крематорий, увидя чашу (закрытую) с человеческим пеплом, а далее — будьте вы прокляты, гитлеровцы! — печи, я сползла по стенке без слов, слез, стонов, с глухим чувством необратимости…
Увиденное там не оставляет меня и сейчас, когда я вернулась на Землю Обетованную. Остался тяжелый осадок. После поездки в Майданек, в последующие дни я почти ничего не воспринимала — ни прогулки по Варшаве, ни красивейшую архитектуру. «Смерть» бросила тень на «Жизнь».

В последнем лагере, который мы посетили, Треблинке я лишь ходила среди кучи камней с надписями общин, которых коснулась ШОА. Это один огромный музей под открытым небом, окруженный лесом со всех сторон. На ходу целуя алую розу и остерегаясь ее длинных шипов, я шептала ей что-то. Положив ее на один из камней с надписью Stanislawow, присела на корточки, и сказав: «Мы вас помним», встала и вскоре уехала оттуда навсегда, все же оставшись там..

Мы ничего не можем дать тем несчастнейшим людям, кроме одного — не предавать их забвению. Поляки считают евреев (как мне показалось) частью своей истории и хранят память о них — строят музеи, воздвигают монументы..Но евреев не осталось в Польше. Почти не осталось. Их выжили оттуда, убили, выжгли…Мне запомнилось одна вещь: когда поляки слышали, как мы говорим на иврите, у них был взгляд, словно говоривший: «Евреи вернулись..» Я уехала из Польши другая, точно не знаю пока, в чем именно «другая», но теперь я не могу спокойно смотреть на дома с печными трубами и камины…Быть может, ассоциации исчезнут со временем. Память — никогда. ????? ?? ?????!!!*

*Да вспомнит народ Израиля (первая строчка молитвы «Йизкор»)

Рубрика: История - Ваш отзыв

Метки: действительность, камера, механизм, площадка, темнота