Кинжал
Автор: admin, 31.01.2009В лисьих норах нет неверующих.
Генерал Эйзенхауэр
Кинжал
( рассказ моего приятеля о своём отце )
Слышал я этот рассказ от своего приятеля N., лет так десять-двеннадцать назад, а он от своего отца-фронтовика, человека бывалого, прошедшего всю войну. Было это на Ленинградском фронте, вроде бы осенью 1942 года. Стояла их рота на передовой, как раз напротив испанской «Голубой» дивизии.
Как принято было тогда в Красной Армии, гоняли их командиры с политруками почитай каждый Божий день в бесполезные, губительные атаки до тех пор, пока всех их не переубивает досмерти. Позиции наши как всегда находились в болоте, а испанские — на высотках.
В общем, картина известная: кормят плохо, вшиво, в землянках и траншеях вода, сверху тоже льёт, по ночам уже зябко и морозцем прихватывает, один прибыток — к испанцам в траншеи сходить за жратвой и трофеями, если, конечно, не ранит и вообще жив останешься, да смены своей ждать, когда с передовой в тыл уведут на пополнение. Как он рассказывал, атаки тогда проходили, примерно, на один манер.
Выгонят командиры своих солдатиков пинками и матюгом из окопов и цепями, где бегом, где ползком с вялым, похожим на вой «Ура!» гонят их до испанских позиций. Ну а испанцы попалят — попалят, да и отойдут на запасные позиции. Тут по нашим, пока не успели закрепиться, со всей дури начинает крыть немецкая и испанская артиллерия и миномёты.
Шпарят так, что Божий свет с копеечку покажется, да и контратакой вышибут нас назад, в болото. Но как наши до испанских траншей добегут, вот тут шорох стоит, только держись, главное, конечно, не теряться. В основном, конечно, на вопрос пожрать и выпить, но и другие трофеи тоже дело не последнее: пистолет, бинокль, зажигалку, часы, портсигар, планшет, нож хороший — всегда выгодно поменять, можно на ту же жратву или бутылку, как кому нравится.
Да и в случае ранения, если санитару вовремя не сунуть, бывают неприятные неожиданности с грустным исходом. Был у них в отделении один парнишка, ну очень фартовый и ловкий, просто ужас! С 41 года на передовой ошивался и ни осколок, ни пуля его ни разу не цепляла, а в смысле добыть что-либо — просто асс, всякий раз ухитрялся, невзирая на обстоятельства. Завидовали ему, конечно, страшно.
С отцом моего приятеля они подружились и на правах старшего товарища, хоть лет им было и одинаково, но на фронте у времени другой счёт, как известно, учил его разным полезным в окопах штукам. Надо сказать, что отец моего приятеля на передовую попал только в конце лета и во многих отношениях был, так сказать, младенцем.
Вот однажды, уже поздней осенью, ходили они в атаку, а после, вернувшись к себе в траншею, сидели они вдвоём и перекуривали, отходя понемногу. Тут показывает парнишка приятельскому отцу, ну украдкой, конечно, по-дружески, трофейный кинжал.
Показывает значит в тихую, чтоб не упёрли и не отобрали, а кинжал-то старинный испанский, верно ещё рыцарских времён, понятное дело, фамильный и красоты неописуемой. Рукоять и ножны в ажурном серебре ручной работы и красоты исключительной, клинок дамасковой стали волнами остроты необыкновенной, на затылке рукояти золотой герб накладной с рыцарскими шлемами, коронами княжескими и зверями экзотическими, в ножны и рукоятку кораллы вделаны, короче, сразу ясно — вещь старинная, цены немалой.
Приятельский отец — мужик не жадный, но, говорит, и у него при виде такой вещи в мозгу помутнение произошло. Зависть взяла. Скоро, конечно, про этот кинжал многие узнали, таким трофеем, хоть и страшновато, но не похвалиться уж больно невмоготу. Предлагали меняться, но парнишка ни в какую — себе оставляю и баста!
Происходит, между тем, на их участке фронта временное затишье, то ли сами войска выдохлись, то ли генералы на рыбалку или охоту с секретутками уехали, то ли очередную задницу штабы служивым готовят и перед ней дают последний раз расслабиться — не знаю. Проходит неделя, а осень, промозгло. По такой погоде пожрать горяченького, ой как охота. Ну а с кухни на передовую понятно ночью в термосах таскают и пока суть да дело жратва чуть тёплая.
В общем, к вечеру когда потише становится, а ротный с политруком уже пьяные спят, пробираются наши солдатики на запасные позиции, в дальнюю траншею, в вороночку или в ближний лесок, перекурить в спокойной обстановочке, да сварить себе по тихому горяченького. Стараются, естественно, чтоб без дыма, аккуратненько.
Вот и приятельский отец с парнишкой, да ещё пара солдатиков из их взвода отползли в воронку, сидят, покуривают разувшись, портянки сушат, да кухарничают. Вечереет, туманно так и дыма совсем не видать. Всё уж почти и сварилось, да и ноги, за день застывшие, от огня понемногу отходить стали. Пора бы и потрескать, но не тут-то было!
Услыхали они, что мина летит, вжались кто как был в стенки воронки, а тут и жахнуло! Да так от души и совсем рядом. Ну, а как чёрно-блевотный тротиловый дым рассеялся, начали они очухиваться, да в себя приходить. Хозяйство их всё разворотило, сами все в грязи, котелок на боку. Потрескали! Нечего сказать! Друг друга осматривают, не ранены ли.
А надо заметить, что место, где они кухарничали, среди солдат спокойным считалось, да и обстрела не было. Четверо их было, троим ничего, ни царапины, звон в ушах не считается, а вот парнишке непофартило! Лежит на брюхе, ватник на спине как ножом вспорот, хребет ему перешибло, а в ране видать как лёгкие в нём ходят, ну, в общем, плохая рана, смертельная.
Приятельский батя к нему наклонился, а парнишка его тихо-тихо так перевязать просит. А чего его перевязывать! Дураку видно — кончается парень! Но дивное дело говорит, когда человек кончается и детдомовский маму вспомнит, а этот — нет! Передайте, говорит, моим родным, что отмучился я за нашу Советскую Родину!
И отошёл. Вот такой странный был! Прикопали они его в той же воронке, только книжку красноармейскую забрали, а кинжал так с ним и оставили. Все его брать побоялись. Люди, говорят, на фронте суеверными очень становятся. Да и виданное ли дело, чтоб в спокойном месте шальной миной — все целы, ни царапинки, а один готов!.
Вот такая странная история.
Лето 2005 года
С.-Петербург. Е.О.Барбазанов